.
Меню сайта

Случайная картинка


null

  Самый счастливый день
   
  (Из книги А.В. Круглова. )

 Мне не было ещё шести лет, когда я выразил желание непременно говеть.
- Мама, я тоже хочу говеть, - сказал я
- Тебе ещё не нужно, - отвечала она.
- Отчего?
- Ты младенец, тебя так приобщают Святых Таин. 
- Но я тоже грешу ведь?
- Погоди, дружок, теперь твои грехи Бог так прощает, молись только. А вот после семи лет и ты будешь говеть.

 Шло время, и я с нетерпением ждал, когда я перестану быть младенцем, и мне нужно будет говеть. В день рождения, когда мне минуло семь лет, я объявил няне:
- Теперь я не младенец, я буду грешить, и мне надо говеть.
 Вошла мама, и я сказал ей:
- Правда, мама, я ведь теперь буду говеть?
- Да, Великим постом.
 Началось говенье. Я ходил с мамой ко всем службам. Приходилось рано вставать, что для меня было очень тяжело. Когда няня будила меня в первый раз, в понедельник, я едва мог встать.
- Чуточку, няня, одну минуточку, - молил я. Пять минут - и я встану.
- Да нечего торговаться... Не хочешь вставать - спи, только тогда и говеть нечего... А ещё просил будить... хорош говельщик!
 Это меня задело. Я быстро вскочил с постели, спешно умылся, оделся. Мама была уже готова. Заблаговестили к часам, и мы пошли в церковь. На другой день я уже встал без "всякого торгования", как выразилась няня.
Но мне было трудно стоять все службы. Я молился усердно, прося Бога "простить все грехи", но очень уставал и говорил матушке и няне, что постом обедня длиннее.
- На то и пост, - отвечала няня.
 А матушка замечала:
- Обедня не длиннее, а ещё короче, но до обедни - утреняя и великопостные часы.

 После вечерни я удалился в маленькую комнатку и принялся подсчитывать грехи. Но как-то не мог сообразить всего. Мама была занята и я пошел к няне. Она улыбнулась и промолвила: 
- Начинай же... что ты сделал дурного? Ведь мамашу часто не слушался?
- Совсем не часто.
- А все-таки бывало? Ну, вот, и говори батюшке: старших, мол, не слушаюсь, бранюсь.
- Кого же я браню?
- Как кого? И дедушку, и меня, али забыл? А злиться? Разве не злился? Перво-наперво платье у Лизочки испортил, Марфе чашку разбил. Не скажешь ли: не нарочно? Не лги, не лги! А вот и это: лгать ты мастер. Помнишь, летом всю курточку испачкал? Сейчас сочинил: поскользнулся, Коля толкнул; а после что оказалось? На дрожки сзади прицепился и оборвался. Солгал и на Колю наклеветал. А Катюшку побил, помнишь? Она взяла твоего солдатика, ты её и побил. Разве годится?
 Как трудно просить прощенья! Ложная гордость охватывает невольно. Просить у Бога - совсем не то: тут про себя, никто не знает. А просить у другого человека, у равного себе, тем более у того, кто ниже тебя... о, это очень трудно! Мне предстояло просить прощения не только у Лизы, а даже у Марфы и Михея.
 В комнате няни меня ждал неприятный сюрприз. У лежанки сидела Катюшка и пила чай. Я искоса посмотрел на неё. Она была одета в полинялое платье, руки грязные... Катя фыркнула носом. Я стоял и мочал.
- Саша,- произнесла тихо няня.
- Что? - также тихо спросил я.
- Не упрямься же, милый, - сказала няня, - ведь ей не нужно, чтобы ты покаялся, а ты для себя должен.
Я поколебался, сделал над собой усидлие и произнёс, не глядя на девочку:
- Я поступил худо тогда... не сердись...
 Когда Марфа принесла самовар, я вспомнил, что у неё ещё не просил прощения. Я соскочил со стула и побежал в кухню.
- Марфа, прости меня, грешного - сказал я.

 Ударили к вечерне. Мы поспешно оделись и пошли в церковь. Я начал волноваться, и чем дальше шла служба, тем сильнее становилось моё волнениеКогда стали читать "правило" перед исповедью, моё волнение достигло крайней степени.
- Саша, иди! - сказала мне матушка и слегка подвинула меня вперед.  
 Полумрак... Запах ладана, восковых свечей... Аналой - и перед ним отец Павел, в рясе; сверху - епитрахиль. На аналое - Крест и Евангелие. И вдруг я почувствовал, что передо мною стоит не суровый отец Павел, а добрый, любящий отец, который готов простить нашалившего сына. У меня пропал всякий страх. Отец Павел и не спросил даже, а я ему сам рассказал о том, как брал тихонько деньги у дедушки.
 Он перекрестил меня, я приложился к Евангелию и Кресту и вышел из ризницы. Матушка ещё не исповедовалась. Но за мной пришла няня и увела домой.

 Меня разбудили в шесть частов. Некоторое время я совсем не мог прийти в себя. 
- А чай не будем пить?
- Христос с Тобой! разве можно пить чай до причастия?
- А мне и кушать хочется...
- Мало ли что хочется! Вот после причастия...
 Стояло яркое мартовское утро... Какой-то особенный весенний запах был разлит в воздухе. Я быстро шагал по тротуарам, так что няня едва поспевала за мной.
 Причастники были одеты по-праздничному. Я был очень доволен своей бархатной курточкой, и начал усердно молиться, подражая матушке. Пропели Херувимскую песнь. Вот отдернулась шелковая завеса, и бесшумно растворились Царские врата. Высокий дьякон вышел с чашей и громко произнес: "Со страхом Божиим и верою приступите!" Матушка взяла меня за руку и повела причащаться.
- Приобщается отрок Александр!
 В первый раз меня так назвали: отрок, а не младенец! Мы отошли в сторону, мне дали "теплоты" и кусок просфоры.
- Поздравляю тебя, Саша! 
 Матушка нагнулась ко мне и поцеловала меня. 
 Дома нас все поздравляли. Скоро мне захотелось спать. Я напился чаю, поел и лег. А няня говорила, укладывая меня:
- Усни с Богом... теперь ты опять как младенец... безгрешный!
- Совсем, няня?
- Пока не нагрешишь снова!
- Я не буду грешить!
 Я взглянул на образ Спасителя. Христос ласково смотрел на меня и благословлял. Я подумал, что это самый счастливый день в моей жизни, и крепко уснул.
Календарь

.










Православной умелице. Схемы для вышивки крестом. Связь с автором сайта